Истории трех Харцызянок, перешагнувших 90-то летний рубеж.

Евгения Николаевна Шапошникова. Достаточно распространенное сочетание имени, отчества и фамилии. Так, кстати, зовут героиню романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба». Наша Евгения Николаевна — не литературный образ, а живой человек, которому этим летом исполнилось 93 года. И хотя мадам Женни (с ударением на последнем слоге) большую часть жизни прожила в благополучной Бельгии, заголовок публикации напрямую относится и к ней.

...В начале 20-х годов прошлого века начальником железнодорожной станции Харцызская был Александр Васильевич Танцюра — хороший специалист и отзывчивый человек. Зимой 1922 года, когда из-за небывалых снежных заносов надолго приостановилось движение поездов, он с непоказным усердием занимался устройством быта пассажиров, застрявших в степи. Особых хлопот потребовала семья с маленьким ребенком, перекочевавшая из выстуженного вагона поезда в холодное здание вокзала. У пассажиров не было не то, что молока для малышки, но и вообще никакой еды. Александр Васильевич отправился к своему родственнику Владимиру Агалли, в те годы еще владевшему самой большой в округе мельницей, самой знаменитой конюшней и единственной в Харцызске маслобойней.

Владимир Дмитриевич согласился принять участие в судьбе полуторагодовалой девочки, которая из-за постоянных переездов родителей даже не была крещена. Николай Шапошников стал работать на маслобойне Владимира Агалли. Его жена, Марфа Афанасьевна, крестила, девочку и, по семейному преданию, произнесла фразу: «Была у меня одна внучка, теперь стало две».

Супруги Агалли одинаково баловали внучку Лиду и крестницу Женю. Девочки были неразлучны и ладили между собой лучше, чем родные сестры. Через много лет каждая вспоминала детские годы, как самое счастливое время жизни. В 37- м. был арестован отец Лиды, Дмитрий Владимирович. Он, как и все мужчины в роду Агали, являлся греческим подданным. Это обстоятельство стало истинной причиной ареста, скорого суда и расстрела. Из-за отца Лиду исключили из. Харьковской балетной школы, где она училась. Дедушка Владимир Дмитриевич к этому времени умер. Родственники, испытывая страх перед возможными репрессиями, перестали общаться с матерью Лидии ее бабушкой Марфой Афанасьевной. Единственным преданным человеком оставалась Женя. Она утешала и поддерживала Лиду, как могла. Спустя четыре года она сама очень нуждалась в поддержке: предстояла принудительная отправка в Германию, и никто не мог помочь этому горю.

В оккупированной немцами Харцызске, как и на всей Украине, свирепствовал голод, но его люди как-то пережили. В Германии именно от голода погибло более 40 процентов украинских остарбайтеров. Какая-то часть попала под бомбежки советской авиации и авиации союзников. Остальные были репатриированы в СССР. Об этой репатриации до сих пор мало что известно. Только то, что Сталин фактически потребовал от руководства США и Великобритании выдать всех-граждан СССР, к окончанию войны оказавшихся на территории Западной Европы в зонах контроля союзнических войск. Всем было ясно, что репатриантов — от узников фашистских лагерей до бывших российских купцов и промышленников, бежавших из России после революции, — ждет жесткая фильтрация.

Ясно это было и возлюбленному Евгении, парню из Макеевки, лейтенанту Красной армии, который, выходя из окружения, попал в немецкий плен, а затем в каменоломню на юге Баварии. Сын священника, внук профессора философии, он ничего хорошего не ждал от вождя всех народов. Предложив Евгении остаться на Западе, будущий муж спас ее от нищеты и мрака послевоенной жизни, но не спас от тоски по родине, по Украине, по Харцызску, по Лидочке Агалли и дружбе с ней.

В 2002 году автор этих строк часто бывала у Лидии Дмитриевны, во время этих встреч она и рассказала о Жене, показала ее письма и подарки. Евгения Николаевна помогала  Л.Д. Агалли, пока та была жива. От учеников Лидии Дмитриевны стало известно, что Е.Н. Шапошникова живет в Антверпене. Больна. Стара. Слаба. Потеряла всех. Но жизнь ее,так и не сломила, как, к. счастью, не сломила Наталью Силовну Городко. Эта женщина поражает своим ярко выраженным национальным характером. Большей патриотки Украины, чем она, не только в Харцызске, но и во всем Донбассе не отыскать. Хотя родина, бесконечно дорогая - для нее Полтавщина была очень скупой на ласку к  ней.

Родилась Наталья в селе Рашевка, недалеко от  Гадяча, местечка, связанного с именем Леси Украинки. С 11 лет девчушка трудилась в колхозе, пережив до этого все муки голода и голодомора. После рассказа о том, как ее мама пекла лепешки из клевера и берестины, Наталья Силовна в сердцах воскликнула: «Скажу вам прямо, як воно е  зараз скотина краще оправпясться нiж те, що ми ели». Предвижу разочарование антиукраински настроенных читателей: опять о голодоморе! Да, опять! Донбасс не сочувствует центральной Украине, потому что у жителей Донбасса, у подавляющего большинства, нет генетической памяти о бедах Украины, как нет генетической памяти вообще. Но вот эта женщина, Наталья Силовна Городко, дает нам урок: в 90 лет помнит все, что «вони зробили», что антиукраинская власть и антиукраинская идеология сделали с ее Родиной. Она обладает такой замечательной памятью, которую хорошо бы заиметь всем тем, кто считает себя украинцем, кто за все годы торжества великодержавного шовинизма не стал человеком, превращённым в бездушное рабское создание, полностью подчинённым хозяину и не помнящим ничего из предыдущей жизни. А кто стал, тому пусть комок в горле дышать не даст, когда он услышит совершенно молодой голос Натальи Силовны: «Я — украинка!», а потом старческий, надломленный: «Батько плакав, стояв, коли вони забирали коня...» -, как близка украинской душе, не остывшей на холодных ветрах Донецкого кряжа, душа самой Натальи Силовны, этой простой, бесхитростной крестьянки, хлебнувшей в жизни горя через край.

«Три года минули, як один день!» - это она о Германии, куда ее угнали в 1941 году в возрасте 18 лет. С односельчанками и девчатами из других мест Наташа работала на фабрике, у станка. Жила в лагерном бараке, хлебала брюквенный суп, который по-немецки звучит почти так же, как и по-русски — «зупа». Но не было в нем ничего, что могло бы хоть в тысячной доле утолить голод. Зато им можно было отравиться, подхватить любую заразу. Она и подхватила. Однажды, почувствовав ужасную слабость и надвигающуюся дурноту, попыталась выйти из цеха на свежий воздух. По пути ей стало совсем плохо. Наташа упала, потеряв сознание. Очнулась она в квартире немца-мастера. Он вместе с женой суетился возле ее постели. Из последних сил девушка попыталась встать, а они жестами заставили лежать, и чтобы она не волновалась, немка обняла ее. Вспоминая этот эпизод. своей жизни, Наталья Силовна,  которой отчество идеально соответствует духу и характеру личности, перестает. быть сильной и дает волю чувствам, Она плачет. Жестокость жизни ее. закалила, а человеческая доброта - расслабила.

Супружеская пара - мастер и его жена — жили недалеко от фабрики и смогли беспрепятственно перенести Наталью к себе домой. Они сразу догадались, в чем дело. Видно, не первый раз узницы лагеря теряли сознание во время работы. У мастера под рукой оказались необходимые лекарства. Наталья Силовна считает, что тогда добрые люди спасли ее от неминуемой гибели. Страшный голод, большие нагрузки на фабрике, ослабление иммунитета вследствие гельминтного заражения - много ли еще надо, чтобы упасть и больше никогда не подняться?

Мастер пошел в цех и стал за станок Натальи, а его жена попыталась накормить девушку нормальной едой, когда та пришла в себя. И вот что произошло между ними. Фрау принесла поднос с лакомствами, которых Наташа никогда в жизни не пробовала. Но, обладая удивительно сильным и глубоким чувством собственного достоинства, съела малую толику деликатесов. Поблагодарила. И тут немка опять обняла ее и сказала фразу, которую Наталья Силовна помнит по сегодняшний день: «Шайзэ, Гитлер, шайзэ, Сталин! - Будь проклят Гитлер и проклят  Сталин!»

Погиб на фронте брат. Погиб сын Вася. Ушел из жизни в двадцать лет, отслужив срочную службу в Советской Армии. Прошло сорок лет с того дня, как она похоронила сыночка. И не было ни одной минуты, чтобы притупилась эта боль. За что? А ни за что! Жизнь травматична по определению. Одних удары судьбы озлобляют, ожесточают. А других делают еще более человечными, способными сочувствовать людям. Наталья Силовна — из их числа.

В середине июля отпраздновала свой юбилей Надежда Савельевна Ишмаева. Одна из сестричек милосердия, работавших во время оккупации в городской больнице, где молодые девчонки во главе с врачом Зоей Домолегой спасали жизни нашим военнопленным. Было же время, когда люди во имя соотечественников, проливавших кровь на фронте, шли бесплатно работать в больницу. Слова «бесплатно» и «больница» сейчас настолько не совместимы, что нынешнее население Харцызска и представить себе не может девушку 18 лет, которая готова рисковать здоровьем и самой жизнью ради кого-то - чужого, завшивленного, грязного, больного сыпным тифом и Бог знает чем еще! Надежда Савельевна Ишмаева в 1941 году окончила третий курс Макеевской фельдшерской школы. И по зову подруги Шуры Барыкиной пошла работать в отделение, куда немцы привозили доходяг из лагеря для военнопленных. Был такой лагерь на трубной стороне, много народу там погибло. Бойцов косили голод, холод и сыпной тиф. Сестрички, ухаживавшие за ними, все тоже переболели. Одна умерла. Отопления в больнице не было, воды не было, ее носили из дальних колодцев, обогревшись буржуйками. Продукты приносили женщины из религиозной общины, которыми руководила Алексеевна, по-другому ее никто не называл. Алексеевна собирала сестер во Христе, и они шли просить милостыню по хуторам и деревням.

Как рассказывала Надежда Савельевна, немцы свозили в инфекционное отделение не только красноармейцев, но и румын, которых считали людьми второго сорта, пушечным мясом. Персонал во главе с Зоей Домолегой решил кормить этих несчастных румын. И тогда Алексеевна заговорила грозным ямбом: «Мы ноги бьем не для того, чтоб вы кормили супостатов». Была она высокая, худая, одевалась во все черное. Все ее побаивались. Но только не Надежда. Эта девушка, кажется, вообще ничего не боялась. Вместе с Шурой Барыкиной, подругой юности, вместе с другими сестричками передавала пленным штатскую одежду, они уходили за линию фронта.

Так ушел Коля Стрельченко. Этот парень участвовал в освобождении Донбасса и даже сумел вырваться в Харцызск, чтобы еще раз сказать спасибо своим спасительницам. Часть, в которой служил Коля Стрельченко, выбила немцев из Енакиево, он выпросил у командира несколько часов для поездки в Харцызск. Солдат погиб на подступах к Днепру, о нем до сих пор помнит Надежда Савельевна. Как и о бойце Василии (фамилии не помнит), который тоже перешел линию фронта после того, как сестрички поставили его на ноги. Он остался жив и после войны проезжал в воинском эшелоне через Харцызск. Остался жив благодаря сестричкам, в том числе Наде Вишняковой (девичья фамилия Н.С. Ишмаевой).

В 75-летнем возрасте женщина обнаружила у себя признаки грозного заболевания, которое всегда забирало и сейчас забирает массу женских жизней. Спокойно легла на операцию. И показала всем, как надо относиться к своему здоровью. сейчас ее сильно ослабило материнское горе: совсем недавно умер сын. Но Надежда Савельевна выстоит. Мы желаем ей этого от всей души. Надежда Савельвна, держитесь!  Мы любим вас, мы гордимся вами!

Ведь не зря была произнесена фраза: "В Советском Союзе есть два по-настоящему значительных явления: автомат Калашникова и советские Женщины!"

Елена Рожкова.

По материалам газеты

"Харцызские Вести"